Анна Яковлева. Победитель в номинации "Поэзия" со стихотворением "Сладко не спящим" О себе. Родилась в Ленинграде, выросла в Хотьково. Училась в университете леса, работала в экспедициях и природоохранных организациях, много путешествовала по миру. Сейчас работаю в этнопарке "Кочевник", занимаюсь экологической и экзистенциальной психологией. Люблю читать стихи и иногда пишу сама. «Сладко не спящим» Я слышу, как тихо накинув на плечи Колючую шаль из еловых ветвей, Туда, куда скрылся задумчивый вечер, Крадётся одна из бессонных ночей. Руками в браслетах, где звёздная россыпь Звенит серебристою музыкой снов, Вплетает она в тёмно-синие косы Верхушки деревьев и крыши домов. Она тишиною меня не обманет, Я слышу, как дышит таинственный мрак, Шуршит её платье из пепельной ткани, Шумят вдалеке разговоры собак. На небо восходит луна, что развеет Привычные думы, тоску и печаль: Становится ночь всё теплей и смелее, С плеч тихо сползает колючая шаль. Луна лёгким бубном к ней ляжет в ладони И станет безумным сияние глаз Под песни и шёпот, под сказки и стоны Пускается ночь в свой неистовый пляс… «Воря» Когда на душе вырастает крапива, То это, конечно, не очень красиво. В такую-то душу и лезть не захочешь Но если рискнёшь и тропинку протопчешь, Пройдёшь, не страшась, по оврагам и кочкам По мутным болотцам и шатким мосточкам, То выйдешь к прекрасному просто местечку, Где солнце щекочет прозрачную речку, Где вздохи травы и кузнечиков пенье, Где в дупла деревьев попрятались тени, Где звон, и жужжанье, и бабочек игры, Где осы горды и изящны как тигры. Где облако прячет в свой локон кудрявый Улыбку от сонной и строгой дубравы, О, если б ты смог сквозь крапиву пробраться! Ты, может быть, здесь пожелал бы остаться - Кто знает, а вдруг под крапивой помятой Найдёшь незабудки, фиалки и мяту? «Прятки» Dejadme en este campo llorando /Lorca/ Давно отшумели весенние грозы, Растаял букет в загоревших руках, Но время придёт — и проснутся стрекозы, А слёзы небес прорастут в васильках. А мне бы всё в прятки, беспечные прятки, Весёлые прятки в высокой траве, Скакать и нестись далеко, без оглядки, Оставив лишь ветер пустой голове. Забыться, в бескрайних полях затеряться, Не чувствуя ног и не чувствуя рук, И всем, что вокруг, про запас надышаться, Запомнить на запах, запомнить на звук. А осенью серой и синей зимою Лениво пить кофе, смотреть в потолок, Лежать, вспоминать, как была я собою, И греться в мечтах, заготовленных впрок. Екатерина Зброжек. Победитель в номинации "Малая проза" с рассказом "Сказка об Иване Гончарове" Родилась 25 октября 1987 года в Москве. Но большая часть детства и юности прошла в СНТ «СОЮЗ -6» в Хотьково, именно с Хотьково связаны самые теплые и светлые воспоминания, родные хотьковские просторы нередко выступали для меня источником творческого вдохновения. В 2010 году закончила философский факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова по специальности «социальная философия». В 2013 году защитила кандидатскую диссертацию на тему «Философские идеи С. Жижека». Профессионально занимаюсь исследованием современной континентальной философской традиции, опирающейся на структурный психоанализ Жака Лакана. Имею несколько публикаций в журналах «Вестник МГУ», «Вестник ВГУ», «Дискуссия», «Армия и общество», «Вече», «Библиотечное дело». С 2010 года работаю в Библиотеке им В.А. Жуковского в должности главного библиотекаря. Пишу прозу и стихи периодически с 2005 года. В 2013 году в издательстве «Авторская книга» вышел мой дебютный поэтический сборник «Застывшие мысли». Сказка об Иване Гончарове Давным-давно, 200 лет тому назад в далеком-далеком царстве, Российской Империи, в не менее далеком городе Симбирске 6 июня 1812 года в небогатой купеческой семье Гончаровых произошло радостное событие, родился мальчик, названный при крещении Иваном. Отец новорожденного, образцовый купец 3 гильдии, променявший лихую жизнь своих предков, «солдатских детей», на тихое купеческое счастье в виде маленького свечного заводика, был необыкновенно рад такому повороту событий и приготовился окружить своего наследника атмосферой любви и заботы. Однако судьба сыграла с Александром Ивановичем злую шутку. Через семь лет после рождения сына он скоропостижно скончался, не успев насладить воспитанием своего мальчика. Большой каменный дом, расположенный в самом центре города, с обширным двором и садом, который был для маленького Вани, словно целой деревней, вмиг лишился своего хозяина. А счастье воспитывать мальчика выпало на долю крестного отца Ивана симбирского дворянина Николая Николаевича Трегубова, «чистого самородка честности, чести, благородства … с добрым, тёплым сердцем». Такие люди столь редко встречаются в наши дни, что, конечно, могут быть выведены только в сказках. Сидя по вечерам в этом огромном каменном доме возле зажженного камина, Николай Николаевич рассказывал своему воспитаннику о премудрости русской и латинской грамматики, об арифметике и Законе Божьем, о математической и физической географии, астрономии, перемешивая все это воспоминаниями о морских походах и сражениях на Чёрном море, участником которых он был. О как любил эти рассказы маленький Ваня, как ждал их каждый вечер, как внимательно ловил каждое слово Николая Николаевича, как мечтал он о морских просторах! И еще была у мальчика одна мечта. Он мечтал стать писателем. Слушая, как искусно облекает крестный в слова картины минувших дней, заставляя трепетать сердце и будоража воображение, мальчик и сам мечтал когда-нибудь дать волю своим фантазиям, стать «властителем человеческих дум». Как это было восхитительно, как приятно создавать целые легионы собственных героев и порой убегать из скучной, спящей действительности провинциального городка вслед за своим воображением. Но жизнь, к несчастью, намного прозаичнее наших сокровенных желаний и осуществить свои заветные мечты не так легко бывает даже в сказках. Разве взрослых интересуют мечты десятилетнего мальчика? Мама всегда лучше знает, что нужно ее сыну для счастья. Да и потом, что такое вообще писательство? Одно сплошное ребячество. Это что профессия для мужчины, который в будущем должен будет обеспечивать семью?! Разве за это вообще деньги платят? Что может быть лучше для сына всеми уважаемого купца, чем коммерческое училище, конечно не в провинциальном Симбирске, а где-нибудь поближе к свету, ну хотя бы в Москве, которая, конечно, не резиновая, но все же… Наверное, примерно так рассуждала мать Ивана, Авдотья Матвеевна, провожая сына осенью 1822 года на обучение в Москву. Николай Николаевич не счел нужным ничего возразить, Ваня не смел ничего возразить матери (да и что он вообще понимал в жизни, может, мама действительно была во всем права) и потому Иван безропотно покинул родной дом и двинулся на встречу неизвестному в Москву, уже заранее ненавидя все то, чем ему там предстояло заниматься. В общем-то обыкновенная история… Москва поразила провинциального паренька своими размерами, своими огромными зданиями и своей суетностью. А еще своими церквями, которых, казалось, было сотни или даже тысячи! Да, Москва была прекрасна. Сколько прелести и соблазнов таилось в ней. А вот коммерческое училище, как и следовало ожидать, Ивана совсем не привлекло. Те, восемь лет, которые он провел стенах училища, были для мальчика настоящим адом. Впрочем, нет, не адом, в аду есть своя жизнь, своя поэзия, своя дьявольская красота. Ко времени же, проведенному в училище, куда лучше подошла бы сарторская тошнота, тянущееся, бессмысленное прозябание, растрата собственной жизни впустую. Одно спасало от тоски, то, что ни один даже самый свирепый преподаватель не способен был отнять у человека его свободное время и его мечты. А они для нашего Ивана и его товарищей были отданы самому дорогому, что только одно могло сохранить их живыми, среди этой гнетущей действительности-литературе. С каким душевным трепетом ждал Иван окончания занятий, когда уже можно будет наконец забросить наскучившие учебники по матанализу, бухучету и прочей ереси под кровать и взять в руки томики Карамзина, Жуковского, Пушкина. А потом, поднятым до самых облаков их волшебными строками с не меньшим трепетом взяться самому за перо и писать, писать, писать, писать всю ночь до утра и, убегая с утра на занятие, стыдливо второпях прятать свой труд под кроватью! Вот оно счастье, странное, непонятное искушение, за которое стыдно(ведь не раз же говорила мать, что пора повзрослеть и бросить все это ребячество) и которое владеет всем твоим существом, не отпуская тебя ни не секунду! Но почему же никто этого не понимает? Почему мама не понимает, что ему плохо, мучительно плохо в этом коммерческом училище, что ему нужно отсюда сбежать? И Иван сбежал. Завалив мать жалобными письмами, он сбежал из мира коммерции в мир литературы, на филологический факультет Московского Университета. И с этого момента он свою мечту никогда не отпускал: ни когда учился на факультете, ни позже когда работал сначала у симбирского губернатора, потом в департамент внешней торговли министерства финансов. Теперь он сам себя обеспечивал, и у него хватало средств и времени на его заветное «ребячество». И хоть порой он вспоминал печальное лицо матери в те моменты, когда он говорил ей о своих литературных штудиях, и ему становилось снова грустно и совестно, что возможно, он не оправдал ее надежд, больше себя ломать Иван не мог. Он хотел писать, он жаждал писать, желание писать переполняло его. И он писал, каждую ночь, каждую свободную минуту, и в эти мгновение его сердце по-прежнему билось так же восторженно и трепетно, как тогда в коммерческом училище. Если бы у Ивана была добрая фея-крестная, как полагается в сказках, она, несомненно, поддержала бы его. Впрочем, она у него была, только в мужском обличие. Его крестный Николай Николаевич Трегубов поддерживал его всем сердцем, хотя и был сейчас уже ужасно далеко от своего крестника, в том, другом мире, за пеленою облаков. И там далеко, в том другом мире был у Ивана и еще один помощник. Тот, кто всегда видит наши сокровенные мечты и лучше наших мам знает, для чего мы созданы на этом свете. Тот, кто поддерживал в Иване этот неугасающий огонь и давал ему надежду, когда, он был готов уже все бросить, съедаемый червями пессимизма и сомнения. И благодаря этим двум помощникам и собственному упорству, Иван теперь точно знал, что даже самые безумные мечты сбывается. Он понял это, когда перелистывал страницы своего первого изданного произведения и когда поднимался на фрегат «Палладу», чтобы совершить свое первое морское путешествие. Да, Мечты сбываются. И доля сказки есть даже в самой обыкновенной истории…. Россия с полотен М. Нестерова Из сказок Пушкина, Россия из лубка, Прекрасный образ из заветной дали, Такой ее не видели глаза, Такою только Вы ее познали Такой она не будет никогда И не была. Но только отчего-то Все кажется, что вот она сама Без всякого ненужного налета. Россия иноков, блаженных и церквей, Чудесный образ из прекрасной драмы, Как будто мы не знали этих дней, Когда Святая Русь взрывала храмы. Как будто за окном за лесом скит, А вовсе не хрущевки с новоделом, И мы возносим к Богу сто молитв, А не ведем виновных на расстрелы. Россия Павлова, Толстого, Ильина, Россия отрока Варфаламея, Пускай ты миф с чужого полотна, Как хочется в тебя сейчас поверить! 25.07.13. Нина Волохонская. Победитель в номинации "Пост в интернете" с работой "Просто запись" Нина Волохонская. 20 лет. Сейчас я учусь на рекламщика, работаю в рекламном и информационном агентствах, занимаюсь фотографией и волейболом. Веду свой блог, в котором стараюсь освещать социальные темы, которые меня по-настоящему волнуют, а так же писать о культурных мероприятиях и путешествиях. Вообще я хочу связать свою жизнь с журналистикой, рекламой и путешествиями. Еще у меня есть маленькое хобби — городские квесты. Нравится разгадывать сложные загадки и узнавать больше о истории города. Главным в жизни считаю-самореализацию и творчество. Просто запись.. (комментарий составителя: ввиду того, что данный файл имеет текстовый формат, изображения и фотографии к этой записи недоступны. Просмотреть оригинальную запись вы можете воспользовавшись он-лайн чтением или скачав fb-2 файл) Насладившись всеми прелестями сонного утра, я поехала в местную поликлинику, которая временно, в связи с ремонтом, переехала в один из корпусов Хотьковской больницы. (маленькое отступление для тех, кто не живет в Хотьково: в нашем славном городе есть три лечебных заведения: первое — это гор. Поликлиника (ныне на ремонте), включающая в себя два отделения — детское и взрослое, (хирурги, стоматологи, ортопеды, педиатры и прочие представители медицинских профессий), второе — это Семейная Поликлиника (вариант не для бюджетников) и третье (именно о нем и пойдет речь) — хотьковская больница, в которой находится рентген, флюорография, скорая помощь, обладающая аж (!) двумя машинами. Хоть после трагических событий декабря (http://express-sp.info/gibel-andreya-zudenkova-zastavila-zhiteley-vyiskazat-vlastyam-svoi-pretenzii/)администрация города и обещала выделить дополнительные кареты скорой помощи, прибавления не наблюдается. Сама больница включает в себя несколько корпусов, расположенных на одной, сомнительно огражденной, территории. Так случилось, что я хорошо знаю об этих зданиях и хотела бы провести маленький, не особо нудный, экскурс в историю: раньше это было имение, принадлежавшей помещице Ольге Максимовне Кабановой, на территории которого ею был основан приют для бездомных и осиротевших стариков и детей. Во время революции помещицу расстреляли, а приют со временем превратили в больницу, в военные годы там был госпиталь для раненых. Только в семидесятых в больнице произошла капитальная реконструкция: проведено центральное отопление, водопровод, асфальтирована территория. Потом открылась поликлиника, в которую было перемещено большинство врачей. 1. На фото больница в 80-ых годах ХХ века. 2. А это сегодняшние реалии, многое изменилось, не так ли? Шли годы, а на территории больницы ничего не менялось, постепенно все новшества стали сильно прошедшим временем: асфальт сошел на нет, полы провалились и имеют вид дореволюционных, когда ходишь по ним, чувствуется, что в некоторых местах под выцветшим линолеумом нет досок, краска везде облупилась, о том, что больница больше похожа не на храм здоровья, а на полуразрушенную и наполовину заброшенную деревню и говорить то не хочется. 3. Вот ходишь, и ощущение будто тут время остановилось в веке 19, остановилось и не шевелится 4. 5. Если не думать о том, что находишься на территории больницы, то ощущение, будто ты в музее-заповеднике, только немного заброшенном. 6. Когда я спросила эту женщину, как найти нужное мне отделение, она очень добродушно отвечала мне и много шутила, и это по-своему тоже как-то грусть вызывает. 7. на улице дождь, а она катит свою тележку… потому что так надо, так нужно и нет других условий… Все местные жители, не понятно почему, то ли от того что лень, то ли от того что не знают что делать, то ли от чего то ещё, давно смирились с тем, что больница в таком состоянии. И вот я ходила сегодня по её территории и думала о двух вещах: насколько надо любить свою работу, чтоб в таких условиях трудиться и о том, что должно произойти в нашем городе, стране, государстве, чтоб люди начали себя уважать и не мириться с такими дикими условиями? А к чему я всё это? Да просто так, ни к чему. Просто больница, просто разруха, просто запись.. Светлана Синцерова Координатор международной Программы по поддержке детского и семейного чтения "Читающие дети — цветущая страна!" по городу Сергиев Посад. Лауреат литературного конкурса «Пастернаковское лето» (2011–2013 гг.). Дипломант арт-фестиваля «Зимняя фантазия» (2012 г.) Лауреат Международного конкурса творческого объединения детских авторов «Снежная фантазия» в номинации «Проза» (2013 г.) Награждена дипломом первой степени за высокий уровень литературного мастерства за произведение «Морозные узоры» (2013 г.) Финалист Международного литературного конкурса «Твори добро, не требуя награды», посвящённого А. Гайдару (2013 г.) Призёр Международного конкурса-фестиваля литературы и искусства "Русский Stil-2013" в номинации "Нашим детям. Стихи". Удостоена звания "Автор — Стильное перо" (Германия,2013 г.) Дипломант конкурса "Домашние сказки" Международного творческого объединения детских авторов (2013 г.) Дипломант международного литературного "Гайдаровского конкурса" (2014 г.) — третье место в номинации "Поэзия". Финалист Международного конкурса-фестиваля литературы и искусства "Русский Stil-2014" в номинации "Нашим детям — проза". Финал состоится в сентябре 2014 г. в Германии. Лауреат поэтического конкурса «У фонтана» (Сергиев Посад, 2014 г.), литературного конкурса «Вперёд, в 90-е!» газеты «Всё для Вас» (Сергиев Посад, 2014 г.) Автор сборников стихотворений, сказок и рассказов для семейного чтения «Вифанский пруд» (2012 г.), "Солнечный день" (2013 г.) Соавтор международных альманахов «Литературные знакомства» N4, 2013, «Русский Stil-2013», «Русский Stil-2014» (Германия), альманахов «Поэт года — 2013. Детская литература», 2 том, «Поэт года — 2014. Детская литература», 3 том. Стихи и проза опубликованы во Всероссийской еженедельной газете «Школьник» (2012,2013 гг.), в муниципальных газетах Сергиево-Посадского района «Вперёд», «Сергиевские ведомости» и «Всё для Вас» (2011–2014 гг.) Воспоминание на берегу Пажи В детстве трАвы нам были по пояс, Что шептались над тихой рекой, Но теперь этот сказочный голос Не услышать нам больше с тобой. В детстве кажется жизнь бесконечной… Тает милая эта пора. И в оставленном мире, конечно, Нет сейчас ни кола, ни двора. И в живых никого уже нету… Заросли все тропинки, пути. Мы давно разлетелись по свету И дорогу назад не найти. Помнишь, можно тогда было крикнуть — Всюду были соседи, родня. Никогда не смогу я привыкнуть, Что теперь здесь — чужая земля. …Птица тысячи верст пролетает И зимует в долине чужой, Но как только весна наступает, Возвращается птица домой. Почему бы в зеленой долине Ей не свить, я не знаю, гнезда… Почему, как бы путь ни был длинен, Возвращаются стаи сюда? Я живу, словно глупая птица — Своего не имею гнезда. С каждым годом всё чаще мне снится Наш бревенчатый дом у пруда. Надоело скитаться по свету! Отовсюду стремлюсь в отчий край: Деревеньку забытую эту Я ищу как потерянный рай. Осень в Абрамцево Природа пишет мемуары О летних, тёплых, ясных днях: Листвой покрылись тротуары, Рябина — в гроздях, как в огнях, А в кронах лип — лишь неба просинь. Иду по парку не спеша. Читаю, словно книгу, осень, Чуть слышно листьями шурша… Анастасия Цуненко Меня зовут Анастасия Цуненко, в этом году исполнился 21 год, 16 последних лет живу близ города Хотьково. В данный момент получаю образование психолога. Имею также неполное высшее образование по религиоведению. Исповедую православие, являюсь прихожанкой Покровского Хотьков монастыря. Как сказал один замечательный поэт, только та поэзия может считаться поэзией, после которой хочется благодарить Бога. Люблю классическую музыку и импрессионистскую живопись. Немного фотографирую. Люблю узнавать новых людей, хотя по складу типичный интроверт. Держу дома кошку и двух котов. Увлекаюсь плаванием и велоспортом. Молитва о мире на Украине О, Господи! Даруй нам всепрощенье, Чтоб не умножить болью вековое зло; Чтоб не дойти до подлости и мщенья За тех, кого безумие сожгло; Даруй нам силы, чтобы не позволить Фашисту наши земли захватить; На все одна Твоя Святая Воля — Не дай на брата брату наступить! Есть войны за великие идеи, За честь и славу родины своей; Но бесы нашу землю одолели, Стреляя в безоружных и детей. А где-нибудь в каком-нибудь Брюсселе Пожмут друг другу руки господа, Верша свои властительские цели, Травя людей, стирая города. О, Господи! Поведай нам смиренья, Чтоб на тебя вовеки уповать; Во времена войны и разрушенья Твой перст сквозь смерть и муки узревать. Елена Семенкова Меня зовут Елена Семенкова и мне 21 год. Первая моя малая Родина — это Дальний Восток, его сопки, леса и Тихий океан, вторая — Сергиево-Посадский р-н, с его святынями и колокольным звоном, в котором я обитаю последние 6 лет. В данный момент оканчиваю университет и работаю учителем младших классов с мальчишками в «Школе-интернате им. Преподобного Сергия». Увлекаюсь всем понемногу. В жизни поражает красота — хочется её поймать, вместить в себя и не отпускать. Боюсь, что все мысли убегут из моей головы, а я не успею их остановить — оттого и пишу. Время оживает Я иду по селу Воздвиженскому. Вижу храм и дорогу, старую избу, кладбище, крест на Убогой горе, траву и небо богатой Сергиево-Посадской земли. И до смерти хочется взобраться на колокольню по деревянной, рассохшейся от годов лестнице. И, оглядев просторы, зазвонить так, чтобы время повернулось вспять. А дорога, перестав кичиться своим официальным «Ярославское шоссе», обернулась бы лентой и назвалась по старинке трактом. Увидеть, как воскресает из пепла путевой дворец, и, прорезая века, встают перед глазами тени прошлого. В камнях, лежащих на дороге, в серой пыли, в прозрачном воздухе. Они поднимаются из-под земли, врываются вне времени и пространства, заслоняют одна другую. Возникнет вдруг строгая фигура Дмитрия Донского и исчезнет вдали… Послышатся крики «Казань взята!» — то люди Ивана Грозного. Голоса их сливаются с топотом конских копыт… Вот едет встревоженный князь Хованский с сыном Андреем …стоят стрельцы с поникшими головами на «Убогой горе». Слезы бегут по лицу царевны Софьи, а великий Петр I в смятении мечется по комнатам путевого дворца.. Чем ближе к XXI веку, тем яснее становится картина. Будто клубок разноцветных ниток наматывает время. И все повторяется по кругу вновь: четкие шаги солдат, идущих ряд за рядом. Легкое покачивание ветвей берез у дороги. Скрип ручки от колодца, который не может напоить людей и животных. Тоска вместе с водой залегла на его дне. А на дороге, подняв пыль по пояс, уверенно двигается темно-зеленая стена, шаг за шагом приближаясь к войне. Мужчины, мальчики, сыновья и мужья идут здесь уверенным, несгибаемым потоком. Проскочить с одной стороны улочки на другую не удается, приходится ждать. День, два, три, пока разорвется эта нескончаемая река людей, и можно будет утолить жажду и напоить скотину… Но стихает шум и вырастает перед взглядом погост. Тихо склоняются травы к могилам. Лежат в матушке-земле дети и отцы, односельчане, земляки. Лежат под звездами и крестами. В зеленых бархатных холмах. Есть здесь имена, память о которых жива, а есть и те, чьи имя давно стало прахом. Только изредка слышится в ветвях плач матерей, схоронивших своих детей, да тонкий голос затягивает «вечную память»… Время оживает. В тихом погосте, в запыленной дороге, струится оно голубой рекой с крутыми берегами, ни на минуту не оставляющей свой бег. Блинова Ольга Родилась в Томске в 1955-м. Мать — лингвист, отец — историк. Писала, сколько себя помню, но могла и годами не писать. Училась: Томский университет (филология), Иркутский (журналистика), МГУ (лит. критика). С 1979-го — член Союза журналистов. Публикации в газетах и журналах Сибири, Урала, Москвы, Сергиева Посада. Книги: сборник стихов «Накануне дороги» — 1989 г., Томск. «Облик», стихи, проза, журналистика — 2005 г., Сергиев Посад. Лауреат конкурса «Золотое перо Посада». Лауреат первого всероссийского конкурса имени Геннадия Карпунина в номинации «поэзия». Есть сайт в инете. С 2003 года — член Союза писателей России. В последнее время — лит. редактор. Благодаря ей ЕС сделала бы врезку (термин журналистики). Обозначила бы, где объективное и где не очень — мелким шрифтом перед материалом. Но это было написано в дни, когда ее не стало — и ни четкой хронологии, ни строгой аналитики нет в этом тексте. Елены Сергеевны Галкиной (псевдоним по девичьей фамилии Е.Азначеева) не стало два года назад, 20 июня. Мы говорили на одном языке — всегда. С первой встречи. Первая была — импульс. Я сидела с маленькой дочкой и хотела вернуться в профессию. Дважды, трижды, четырежды: поездки в Москву, маленькие публикации в в больших журналах, каждый раз предложение сотрудничать — но дочка заболевала, и стало ясно, что работать могу только здесь. Где живу. Тогда редакция находилась на третьем этаже Белого дома. ЕС вышла со мной в коридор: поговорить без сутолоки газетной. — Да, я вас уже знаю. Читала материал о Галиче в посадской прессе. Приходите! Буду рада. Обаятельна. Сдержанна. Элегантна. Она была — профи. Высшего калибра. Потому и быть могла поочередно: журналистом, завотделом промышленности (не слабо для филолога), ответсекретарем, редактором, потом снова редактором — и снова главным. В наш общий период — главным в «Зеркале». Потом ее снова позвали во «Вперед». Этот момент хорошо помню. Только что сдала материал. Обессиленно (всегда ночь перед этим не сплю) поехала домой. Дальше — звонок ЕС: — А ты знаешь, что вышло, когда ты ушла? Упало со стены зеркало. И мы обе захохотали в телефонную трубку. Еше бы. Неделю назад — мы снова вышли из редакции поговорить — она убеждала меня сдаться проекту держателя газеты, написать серию очерков из зала суда: ну что тебе стоит? Я отвечала: чернуху гнать не буду, она и так повсюду. А потом — тоже прежде чем упало зеркало, она сказала: меня приглашают во «Вперед». Редактором. Помню ее лицо в тот момент. Она же долго работала там, и пришлось уйти… но ее снова туда зовут. Кажется, за это проголосовали тогда все, кто ее в той редакции знал. Еще бы. Шли девяностые. Спонсор нашей газеты, случайный в этом деле человек, все же сперва понимал: будет ЕС — будет газета. И была. Альтернативная. То есть — глоток свободы. Для меня это было единственное в жизни профессиональное счастье. Благодаря ЕС. Она находила людей, которые без нее не собрались бы. Николай Соловьев — больше фотохудожник, чем фотокор. Владимир Жеглов — мастер зарисовки: от ретро до быта. Дима Кошелев совмещал верстку и «природные» материалы. Олег Федотов: верстка на грани искусства — ЕС с гордостью говорила, что украла его у ВДВ — переманила. Обо всех не напишешь, простите, мои тогдашние коллеги… И — какая была атмосфера в коллективе! Мы все были рады видеть друг друга. Такое в газете не бывает — или редко. Это сделала она. Как? Как в одной небольшой редакции можно было собрать людей с параллельными функциями? Верстка: Олег, но и Дима. Фото: Коля Соловьев, но и Николай Кривенко. Зарисовки: Жеглов и я… Очерки: Ира Никитина и я. И никто не ссорился и ничего не делил. Благодаря ей. Уместно привести — без имен — как вспоминает сейчас наше общение в редакции один из нас: — Нет, ты подумай! Один — почвенник-язычник, русский националист. Другой - патриот, тоже в какой-то степени почвенник-империалист-националист советского типа, и эти двое все равно спорят! Третий твердокаменный коммунист. Еще две: одна либерал-комиссар, другая православная. Пятый — либерал-западник, дарвинист(!) — и, наконец, шестой: псевдо-демократ. И на этом фоне Елена Сергеевна — либерал весьма широких взглядов. Не будем цепляться к терминам: какими четкими терминами обозначишь нашего интеллигента, тем паче в 90-е? Да, мы были очень разные. Бывали споры. О философии, литературе, политике. И каждый раз одной репликой она могла внести: юмор, а значит, почти согласие. Эрудиции была немереной. Философия. Живопись. Музыка. Литература — вплоть до последнего десятилетия. Не знаю, когда она успевала читать. Наверное, перед сном. Однажды я восхитилась ее материалом о выставке местного художника. Репортажем не назовешь — настолько глубока и оригинальна была аналитика. Она, с полуулыбкой: — Представь: мне сказали, что я это списала у искусствоведа такого-то. Она не любила комплиментов. Отмахивалась. Примерно так: — Ну, Вы-то трудоголик, Елена Сергеевна! — Я лентяй, и это знаю. Сидим рядом на затянувшемся собрании. Чтобы не мешать оратору, пишу ей записку: — ЕС, как назвать одним словом человека, который жить не дает? (в скобках указываю двоих — из ее жизни и из моей). Ответ на записке, мгновенно: — Кровопивец! Она знала и спустя много времени помнила: у кого что и как. Не только личную ситуацию — даже имена. Она был дипломатом, жизнь научила. Она была всеобщей мамой — даже ровесникам. Она была женщиной с большой буквы. Редакция меняла место пребыванья. На моей памяти: комната в ДК Гагарина, общежитие киноколледжа, тогда кинотехникума. Дважды Белый дом. Клуб «Родник», Звездочка, Рабочий поселок - и всегда замечательно было ее рабочее место. Кругом цветы. Керамика. Стиль — вот что она вокруг умела создать. И — полный порядок в бумагах. Звонила она всегда неожиданно. Кратко и по делу. Однажды было так: — Приезжай в редакцию. Немедленно. — Есть! Это было как «свистать всех наверх». Приехали все. Надо было срочно — завтра в номер — обработать интервью с главой города — каждый газетчик знает, что такое устное интервью. Сидит ЕС в стадии ступора — но надо ж было видеть первоначальную диктофонную запись! Раздает нам всем по фрагменту. Делаю свой быстро. Сижу, развлекаюсь, выписываю перлы. Тут ЕС, уже в стадии торможения: — Я не знаю, что делать с этим абзацем. Я с ним уже полчаса сижу. — Дайте мне… ЕС, этот абзац можно просто выкинуть. Без всякого ущерба для содержания. На секунду ошеломленный взгляд — и совместный хохот. Еще звонок. Я не включалась сразу, потому что не узнавала сразу: — Привет! — чей-то знакомый молодой голос. — Привет… ой, это Вы, извините. — Оля! Таня хочет уйти из редакции. А она нам нужна. Может, ты ее уговоришь? Бросаю все и еду уговаривать. Понимая, что смогу только отсрочить. Но — ЕС! Она хочет, чтобы жило дело. А Таня, при всей ее трудной натуре, идеи имеет, да и писать умеет. Дело чтобы жило — для нее было главное. Еще, из той же поры. Дикая жара. Жить и тем более работать нельзя нигде. Я сделала первую часть большого очерка, предполагались еще две. Ни один редактор не напишет «продолжение следует», пока не получит весь текст. ЕС написала. У нее тогда тоже кончились силы. Приехали прямо с работы на Ферму, на озеро. На берегу я сказала: — не уверена, что смогу это сделать. Ее спокойный ответ: — Я знаю, ты меня не подведешь. …помню, как дописывала этот очерк. В ту жару. То в ванне без воды, лишь бы прохлада… то в тени дома на даче друзей… но дописала. Очерк стал вершиной моей журналисткой практики. Благодаря ей. Ей не надо было читать Карнеги — как ладить с людьми. Ей было это дано, но… думаю, она прошла большую школу самовоспитания. Иначе почему висел лозунг над ее столом в редакции: Никто тебе не друг, никто тебе не враг, а каждый тебе учитель. Ее звонок, уже в поздний период: — Шла с работы, хотела фильм Тарковского купить. Мальчик мне говорит: а это кто? Я сказала: если вы не знаете, кто Тарковский… Вам не надо здесь работать. Мой печальный ответ: — А откуда он может теперь знать? Такой же мальчик меня спросил на днях: кто такой Окуджава? Она хотела быть — и была — в каждом наступающем времени. Воспринимать новое. Но простить времени утрату знаний… Один и тот же в разные времена диалог по телефону: — У тебя сейчас что-то есть для газеты? — Нну… пока нет. Ннадо подумать… Отзвоню через полчаса. И, через десять минут: — Есть! Завтра пришлю! — Ты же сказала, что нет? — Завтра будет. Уже есть, только набрать и прислать, подтвердите полученье! И — радость. Стимул есть — ЕС ждет! «Твои материалы для меня — отдых». Конечно, за эти минуты происходила большая работа. Мгновенная мобилизация! Звонки, записные книжки, да мало ли что! Она была литератор. Зачем нужны были ей в том «Зеркале» Владимир Жеглов и я? А для стиля. Литературного. Который начал уходить уже тогда. Продержался какое-то время – благодаря ей. В маленькой газете. Прожившей недолго. Сперва в малом формате, потом… Потом держатель газеты нанял отставного журналюгу-алкоголика и дал задание: интеллигенцию известь на корню. ЕС рассказывала об этом эпизоде с юмором: — Конец рабочего дня. Приходит этот бедный мальчик, очень пьяный, с ротвейлером на поводке, а собаке-то каково… Говорит: — Рона, видишь эту тетю? Она бя-ака! Ротвейлерша Рона молчит, проблем не хочет и считать бякой не хочет никого тоже. Понятно было: газета в том виде, как была, кончается. Потом упадет зеркало и мы будем хохотать в трубку. Что предвидели и… и не пропадем. Таких было много, кому она не дала пропасть, с их стилем и эрудицией, не зря же она в каждой своей редакции была редактором приложений: краеведческих, литературных, клерикальных. Не зря все это совмещала — и не давала ссориться. Сказать при ней нелицеприятное о коллеге по редакции было невозможно. Сразу вставала на защиту. Этому я была свидетель не раз. Миротворчество — одно из самых трудных поприщ. У нее получалось. Когда нет — ее это мучило больше чем тех, кого не вышло отстоять. Когда у меня вышла книга: — Твои стихи читаю — плачу. Чтобы успокоиться, читаю твою прозу — и улыбка. Какая у нее была улыбка! Еще из прошлого: сидим на редакционной тусовке. Уже стихи читаем. Читает она. Мы: а э т о чьи? Она, опустив ресницы:- Мои. …Сдала материал. Как всегда, перед тем, как ставить в полосу, звонит ЕС: — А знаешь, на каком месте твоего материала я заплакала? Не знаете вы все меня. Когда твой попутчик в поезде сказал: а хотите, я Вам стихи почитаю? «Не знаете вы все меня»… …Знаю, что в моменты физической боли она про себя читала стихи. Это может только тот, кто многое помнит наизусть. Здоровье сдавало постепенно. Было, когда я ездила не велосипеде каждый день на Углич делать ей массаж. Был очередной кризис… Помню: лучезарная улыбка после массажа: — Это ощущение… ну как после любви. Сколько ей тогда было? наверно, как мне сейчас. Никто не знает конечной даты. Она говорила по телефону не раз в последние годы: вот будет отпуск, мы с тобой отойдем от редакции на двести метров, сядем на скамейке и поговорим. Помню ее упрек: — Ты всегда на обочине дороги. Всегда вне всех. Еще бы. Я бы не выдержала того, что она. Ежесекундные звонки в редакцию. Каждый второй или первый — негатив. Визиты графоманов. Недовольство сверху. Разборки внутри — речь уже о другой газете, о типичном, ибо наше тогдашнее «Зеркало» типичным не было. Однажды сидели в ее кабинете, принеся материал, с художником-соавтором — его рисунки, мой текст — и вошла коллега-журналист, наговорила с пылу-жару. ЕС выслушала и ответила — как всегда спокойно, а когда та вышла — почти взвыла: вот сидят люди, понимают друг друга без слов, а тут… Ей было очень трудно. Но она понимала: вот именно эта сделает, за что не возьмутся другие. Мгновенно, завтра. Закон газеты, ремесла — это надо сейчас. …Она же была гуманитарий. Чистейшей пробы. По сути своей. Любила жизнь в самом высшем ее проявленье: книги, картины, архитектуру старинных городов — иначе почему вся редакция ездила то и дело по городам «Золотого кольца». Коллеги поймут: мало кому везло на редактора. Мне повезло: раз в жизни. Спорить можно было только об одном: запятой или тире, авангардном переносе со строки на строку — тут она соглашалась. Но когда говорила: вот тут у тебя фраза… я сразу понимала, какая — то есть убери и не греши. Сидим над моим материалом — последним при ней. Пером по тексту: — Вот тут ты согласна? — Нет… то есть: — Да! Уже написав все это, нашла в своих архивах единственную запись о ней. Синхронную. То есть при жизни. …ЕС в предчувствии отпуска. Всего лишь двухнедельного, как всегда. В лице мечта. — Я наконец займусь творчеством. (Во мне сразу буря размышлений на этот счет, но — нет, непредсказуемо): — Я сделаю плед. Из старых шерстяных платьев. Выбросить не могу, носиться они тоже уже не могут. Из кусочков. Я их сложу, эти кусочки. И сделаю плед. Подкладку к нему… муж пускай прошьет на машинке, я с техникой не в ладу… Не помню, когда брала в руки спицы. (А я помню, как она долго вязала очень красивый джемпер, он ей потом очень шел.) Хочу сделать плед. Я его вижу. Он будет надолго. Он будет греть. Он будет красивый. Все мои платья — сине-зелено-морские. И, почти без перехода, заговорила о нематериальном. Что в Тибете обнаружили пирамиды… построены по тому же принципу, что в Мексике и в Египте. Способом неземным. С помощью космической энергии построены богами. Что какой-то японец семидесяти двух лет, величайший изобретатель (компьютерную дискету в двадцать лет изобрел) — сейчас уже строит что-то вот на этой энергии. Человечество, — продолжала она, — должно понять, как использовать эту энергию, и тогда не понадобится нефти, газа и атома. А если не поймет, его не будет, или оно вернется к первобытности, и все начнется сначала. Потому что цивилизация, если не нашла высшего выхода из своих проблем — боги ее уничтожат. Она себя не оправдала. Я научилась, — говорила ЕС, — находить для себя эту энергию. Помнишь время, когда мы уже не могли работать с нашим спонсором? Я тоже понимала, что не могу больше с ним работать, и каждый день, каждую ночь молилась, чтобы мне показали просвет в этом туннеле. И тогда мне предложили выход. …Может, об этом она и хотела мне тогда сказать на скамейке, отойдя на двести метров от редакции? Яна Исаева Исаева (Жеглова) Яна Владимировна. Родилась 10 сентября 1977 года в городе Армавир Краснодарского края. С 6 месяцев жительница Хотькова. В 1992 году окончила ХСШ № 1, родила сына. В 1997 году окончила вечернюю школу, 1998 году училась на курсах резьбы по дереву, училась росписи по шёлку. С 1998 по 2010 годы, работая на производствах, параллельно занималась творческой деятельностью, посещая семинары и тренинги, где изучала психологию, философию, политику, театральное искусство, историю религий, историю древней Руси. Много лет постоянно изучаю Радонежский край. С 2000 по 2011 год участница хотьковского вокального ансамбля «Надежда». С октября 2012 года участница городских выставок живописи. С 2005 года занялась общественной работой, вела творческие кружки, разрабатывала методические материалы для дополнительного образования детей. Эти материалы использовались в школах Москвы, Санкт-Петербурга, Харькова, Сочи и в других городах. Регулярно писала статьи в газеты и журналы. Участвовала в нескольких всероссийских конференциях, форумах и круглых столах. С 2006 года стала заниматься благоустройством города Хотькова, с 2009 года непосредственно экологией. С 2011 года член Общественного Совета г.п. Хотькова. "Эколог года" 2012 в Сергиево-Посадском районе. Автор статей, информационных стендов, методических материалов для дополнительного образования детей, экскурсионных программ — всё эколого-краеведческого направления. Соорганизатор общегородских экологических и культурных мероприятий — занятия с детьми, посадка деревьев, уборка мусора, выставки, концерты, показ фильмов, конференции, круглые столы, экскурсии (с 2010 года более 30 мероприятий). Презентовала опыт хотьковской работы в районе, где он начал постепенно внедряться. Замужем с 2009 года, имею дочь 2011 года рождения. НаСЛЕДие и поСЛЕДователи. 700 — летию Покровского Хотькова Монастыря посвящается. «…Здесь в Храме спят Мария и Кирилл, Здесь Сергий мальчиком тропинки исходил…»(С.Жеглова) Второй раз выезжая на экскурсию из родного города я слышу то же стихотворение, каким и в первый раз начинала свой рассказ экскурсовод. Тогда я не сообразила его записать, слишком много чувств и мыслей оно вызвало, а после так и не нашла его… В нём говорится о том, что никто не помнит, а может и не знает, кто первый прошёл здесь и оставил свой след, где утопталась постепенно дорога…и сколько людей прошло по ней, сколько судеб переплелось… и сколько дорог на Земле… Следы оставляет каждый, но каждый след имеет свой век. Что несёт в себе человек, то и остаётся после него. Чем больше внутренний потенциал и отдача его вовне, тем долговечнее след. Говорят, подобное притягивается к подобному. Наверно, так и протаптываются дороги. «А главное всё-таки — люби, люби и люби своё отечество! Ибо любовь эта даст тебе силу, и всё остальное без труда совершишь». М. Салтыков-Щедрин Изначально все дороги на Земле прокладывались к Святым местам, где соединялись Земной и Небесный Миры. Это потом уже прокладывались торговые пути. Вокруг Храмов обустраивалась жизнь людей. Храмы возводились не обычными людьми, а наиболее чистыми — Святыми, то есть теми, кто был ориентирован не на себя, свою личную жизнь, а кто свою жизнь положил на алтарь Служения Небесам и Земле, соединяя их в своей душе. Чем больше человек отдаёт во Благо, тем больше становится его потенциал и возможность ещё больше отдать. Стремление отдать рождается от Любви к своей Земле, своей Родине. Такие люди творят большую историю, оставляя сияющие следы, притягивающие людей, родных по духу и продолжающих Благие дела… «Чтобы жизнь имела какой-нибудь смысл, надо жить так, чтобы смерть не смогла разрушить дела жизни». Л.Толстой Святые приходят на Землю закладывать магниты Света и странствуют по Миру, чтобы оживлять их. Сама Земля-матушка указывает им путь. Говорят, что ещё до прихода Варфоломея, будущего Сергия Радонежского к горе Маковец, не раз издалека видны были на этом месте огненные столбы от Земли до Неба. Но кто не убоится огня и посмеет войти в него? Только тот, чей огонь души пылает также ярко. Варфоломей, ещё будучи в утробе праведной матери своей Марии, прокричал три раза в Храме Божьем во время богослужения, оповестив тем самым, что в Мир идёт Служитель Троицы Святой. Вся его жизнь, полная самоотречения, глубочайшего смирения, истинной веры и служения Земле Русской во имя Святой Троицы, оставила богатое духовное наследие, которое питало и питает по сей день не только Радонежскую землю, но всё Землю Русскую и души жителей её. Здесь никак не получится перечислить всего, содеянного Преподобным. Можно только пожелать больше читать о нём, и не только житие, но многочисленные книги, показывающие разные грани великой Души, а через его душу, любовь и служение Отечеству, прочувствовать саму Русь, Великую и Многострадальную. Нам, русским людям, живущим под его покровительством, на земле, хранящей его следы, важно осознать, кто проложил дорогу к Троице Святой, собой соединив Землю и Небеса. И отдал этот нетленный огонь людям, наполнивший их души Надеждой, Любовью и Верой в победу, давший им вдохновение и силу бороться и победить. Преподобный Сергий объединял Русь разрозненную, ослабевшую верой и любовью и от этого попавшую под гнёт монголо-татар. Только в Единстве — сила, способная противостоять всегда и всё разъединяющей темноте. Всё на земле делается руками и ногами человеческими, но чтобы дела не разрушались, имели продолжение и развитие, необходимо соответствие мыслей людских с Планами Небес. Святые люди и являлись тем связующим и направляющим звеном. О святости человека говорят его нетленные останки. Значит, человек при жизни смог принять Свет Небес, который сильнее смерти. Свет — это высоковибрационная энергия, которая облагораживает тленную материю, делая её бессмертной. Поэтому, приходя к нетленным мощам Святых, люди получают исцеление и помощь в решении проблем или задач. Так служение Святых не кончается после ухода с земли. Искренняя любовь и бескорыстная помощь — это и есть бессмертие. «Жизнь, которая не оставляет прочных следов, стирается при всяком шаге вперёд». А.Герцен Последние сто лет безбожия сделали нашу память очень короткой, оторвав от Истока, от собственных корней. От этого мы почти утратили главные ценности, делавшие нас Людьми. Во все времена само собой разумеющимся было защищать свою Землю и трудиться в Единстве, чтобы она цвела и хорошела. Все были связаны друг с другом общими чаяниями и заботами и понимали, что другой человек — друг и брат, потому что наша Земля — наша Родина — наша общая Мать. Старики — это мудрость общества, дети — его будущее, полноценная семья, где есть место и старикам и детям — это сокровищница, откуда выходят настоящие люди, способные продолжать род, передавая главные ценности, а значит прокладывая дорогу вперёд… И все любили Родину, знали и почитали её историю и её героев, брали с них пример. И всегда стремились что-то сделать для Отечества, каждый на своём месте. Можем ли мы, каждый сказать, что любим свою Землю, знаем её, помним о ней и бескорыстно трудимся для того, чтобы она процветала. Или считаем, что этим должно заниматься правительство и т. д и т. п. Говорят, каков приход, таков и поп и наоборот, потому что всё взаимосвязано. Если мы равнодушно проходим мимо мусора, которым завалены все наши драгоценные леса и ничего не делаем, а только ругаем правительство, то лучше не будет, только хуже. Иисус говорил — по делам их узнаете их. Именно по делам, а не по одёжке или по уму. Пора бы нам честно оценить свои дела, что мы оставляем после себя? «Жизнь пронеслась без явного следа, душа рвалась, кто скажет мне куда?» А.Фет Жизнь человеческая так коротка, в молодости этого не замечаешь, и только возраст или страдания заставляют человека оглядываться назад, переосмысливая всё содеянное и пытаясь исправить. Тогда человек может услышать свою душу, о которой раньше и не думал в повседневной шумной суете, задабривая свою совесть, которая и есть голос души, тем, что всё некогда, всё дела важные, насущные. «Делов — то пуды, а она всё туды». И.Шмелёв «Богомолье». Каждый человек — это тайна, которая хранится в его душе, и у каждого она своя и у каждого — прекрасная. Счастливы те, кто ни смотря ни на что, стремится к своей Мечте, для этого нужно слышать и слушать свою душу. Мечта — это не просто мечта, это задача, ради которой человек приходит на Землю. Многим удаётся развить и достичь своей мечты. Для этого и ради этого нужно положить всю жизнь. Тот, кто вложил в исполнение мечты без страха, не боясь трудностей, все свои силы, не жалея себя, тот добивается мечты и своей цели. «В своём краю, в чужом краю всегда тори тропу свою, Пройдёт сто лет…ещё сто лет… Твоя тропа твой добрый след на этом белом Свете…» Ю.Энтин Хотьковский Покров Монастырь один из самых древних на территории Московской области. Сегодня мы празднуем 700 — летие. Наверно, не просто так рождается человек в той или иной земле. Как говорится: «Где родился, там и пригодился». Хочется пожелать всем нам не быть Иванами, не помнящими родства, а постараться сделать хоть что-то стоящее для будущего нашей прекрасной Земли Радонежской, чтобы нашим детям было, по чьим следам идти дальше… 5 октября 2008 года. Костина Алина Родилась в Москве в 1987 г. С городом Хотьково, СНТ "Союз-6", связаны самые теплые воспоминания детства, часто бываю там и по настоящее время. В 2010 году окончила Московский Авиационный Институт, получив инженерное образование. Работаю по специальности в Научно-Производственном Центре "ЭЛЕГИЯ". В студенческие годы сотрудничала с молодёжными газетами в качестве художника-иллюстратора и журналиста. С февраля 2012 г. — член Профессионального союза художников России. В 2012 г. — номинирована на национальную литературную премию ?Поэт года 2012?. Июнь 2012 г. — публикация в сборнике ?Поэт года 2012? под псевдонимом Лина Огнева. Наше Хотьково (Е. Зброжек, другу и настоящему поэту) Читала под вечер чужие стихи. Вдруг взгляд притянуло знакомое слово - Стихи про родное местечко моё, Название которому — город Хотьково. Я, признаюсь, далеко не поэт, И вряд ли скажу так же гладко, красиво, Но это — то место, в котором ко мне, Надломленной, вновь возвращается сила. То место, где детство твоё и моё Искрилось, как радуга — всеми цветами, И мы, подобая радУжной игре От радости жизни светились и сами; Где камень старинный лежит на холме, Где ветры высокие травы качают.. Конечно же, хочется, Катя, и мне, Чтоб там было так же, как было вначале. И я понимаю твой консерватизм: Мы просим у Бога хоть что-то оставить, Но очень стремительно движется жизнь, И это ни мне, ни тебе не исправить. Пусть нас огорчают мусор и хлам — Над нашим святым людские «деяния», Но так же виднеется с поля тот Храм, В котором приходит душе покаяние. И пусть серебрятся теперь купола, В тумане их свет — и волшебно, и ново! Мы разные, но нас с тобой единит Дружба и наше родное Хотьково. 09.12.2011, Бутово О счастье Есть люди счастливые. Есть — те, что пишут, Рисуют, читают, Страдают и ищут, И в мире иллюзий, Фантазий, придумок С клеймом проживают "Несчастных, но умных". Я, видно, из них, Но, в моей будет власти, — Все строчки отдам За профанное счастье. 15.03.13 Вычеркни человека! Он говорит на "Вы". Это — не дань уважения И не виват старины, Просто — со мной расторжение. Просто, всё стало просто, Бич нашего века: Раз не способствует росту, Вычеркни человека! Глаза его глаз не видели, Рука руки не касалась. "Не было нашей встречи, Вам это показалось." Мы разучились чувствовать На поводу у века. Всё теперь только кажется, Вычеркни человека! "Больше я Вас не знаю," - Пишет твёрдой рукой. Проглатываю. Принимаю. Он человек неплохой: И не хитёр, и не злобен, Это всего лишь — бич века: Стал человек неудобен? - Вычеркни человека! Так теперь учат жить Психологи-мозговеды, Так теперь легче быть И циником, и поэтом. Просто, всё стало просто, Болезнь 21-го века: В погоне за призрачным ростом Копейка — цена человека. 17.10.2012 Нарисую Как бы ни думалось, Что бы ни грезилось, Попусту слов Колоду тасую. Но вместо них, Сильней и увесистей: "Слушай! Давай я тебя нарисую, Можно?" Пожалуй, Ты удивишься, Брови нахмуришь: "Вот, — скажешь, — напраслина". Как по-другому мне объяснить То, что не сказано? Всё, что не сказано. 09.04.2012 Взаимоотношения Взаимоотношения С того так называются, Что движутся взаимно, Взаиморазвиваются. А если это просто Моё к тебе влечение, То это — моё лично Едино-отношение. Недаром было слово Из двух когда-то сложено: Ответственность за дружбу Всегда на двух возложена. А если это просто Моё к тебе влечение, То сумма не имеет Весомого значения. Взаимоотношения Тогда так называются, Когда друг другу двое Взаимооткрываются. А если это просто Моё к тебе влечение, То им не стоит портить Взаимоотношения. 11.05.2012 Сабина Саттар Мне 24 года — в преддверии 25-ого дня рождения я могу назвать себя религиоведом, поэтом и сомелье. Итак, последовательно: моя жизнь — это наука, поэзия и запахи. Я родилась в городе Хотьково, но вплоть до нынешнего момента не сумела привязать свою поэзию к этим местам (как ни старалась) — моя муза предпочитает гнездиться в истории, философии и иногда устраивает себе экскурсии по библейским аллюзиям, но ей тесно в пресной подмосковной заводской дымке над когда-то изумрудными полями. Надеюсь когда-нибудь затосковать по березкам-осинкам, но пока моя тоска говорит о других странах и временах. И я ее не осуждаю за это. Стихотворение пишет поэта — и я не сопротивляюсь. P.S. Меня можно найти, я живая и существующая, со мной можно разговаривать, мне можно писать (и это будет здорово) — я тут: http://vk.com/id29591032 Нольде Больше всего неопытного читателя может поразить в новой книге Йозефа Хансена бросающийся в глаза ничем не объясненный дисбаланс: биография Эмиля Нольде представлена здесь почти полностью из рассуждений об искусстве вообще. Одну главу — и не более — Хансен использует для скупого и, что немаловажно, бесстрастного пересказа детства, юности и зрелых лет художника, полностью опуская предсмертные годы, автор даже не упоминает даты смерти Нольде. Остальные 12 глав занимает глубокий анализ произведений и чуть менее глубокий — направлений в живописи начала XX века. Нельзя сказать, что этот труд действительно может полностью осветить жизненный путь великого художника, но мы воспользуемся им для углубления и укрупнения нашей зарисовки. Итак, становление Эмиля Нольде происходило в набирающей силу, разрываемой противоречивым национальным самосознанием межвоенной Германии. Но, как нам говорит Хансен, до 31 марта 1936 года Нольде был вполне зрелым националистом и антисемитом, что откровенно зафиксировал в своей книге «Годы борьбы» (1934 года издания). Вышедший из крестьянской среди молодой художник и правда провел незабываемую бурную юность: он побывал в десятках крупных городов в Европе в поисках себя и заработка. В годы поисков, обучения и, как мы выяснили, борьбы Нольде пишет еще незрелые, пасторальные, нередко религиозные сюжеты. Именно они станут красной тряпкой маячить перед лицом нацистских лидеров. Уже зрелая, подпорченная экспрессионизмом кисть Нольде выписывает «Житие Христа», которое вполне ожидаемо не вписывается в рамки искусства, поставленного на службу нацистской идеологии. Вот как говорит об этом Хансен: «Повесив «Житие Христа» рядом с «Синим конем» Франца Марка и супрематичным Лисицким Гитлер оказал услугу Нольде: дадаизм, кубизм, фовизм, сюрреализм, экспрессионизм и импрессионизм — все эти направления, которые сам фюрер вряд ли различал между собой, оказались бок о бок, как на общем школьном снимке, они неразличимо слились в единый казус конвульсирующего свободолюбием европейского искусства… Их отвергла нацистская жесткая рука, но приняла в свои объятья вневременная обочинная история живописи». Все это было главным переломным моментом его карьеры, открывшим двери для экспрессионистского кошмара, хлынувшего на холст Нольде. К этой высокой ноте вели не менее мрачные дороги юного художника: замкнутый и нелюдимый, волею судеб и Шмидт-Роттлифа он оказывается причастным к группе «Мост», которая объединяет художников разных направлений, отвергнутых академизмом (или отвергающих академизм). Чуть позже на этой же волне он влетает и в Берлинский сецессион, который организовывает собственные выставки с дебатами и дадаизмом. Как и многие подобные объединения, Берлинский сецессион претерпел множество распадов, разветвлений и изменений в руководящем составе: так компактно утрамбованные в один зал в 1936 году на выставке дегенеративного искусства, разнородные направления европейского искусства не смогли найти общий язык самостоятельно. В 1913–1914 гг Нольде участвует в этнографической экспедиции, которая провела его через Россию, Китай, Японию, Океанию и Новую Гвинею. Это путешествие невероятно обогатило его портретную технику. Читаем у Хансена: «Мощный всплеск цвета в ранее едва различимом лице. Четче обозначились черты, но и четче пролегла черта «свой-чужой» в символической палитре художника: восточный типаж вбирает в себя грязновато-коричневые оттенки, зеленоватые, синеватые грязные цвета — чистый цвет встречается редко, в лицах — никогда. Типаж немецких детей и взрослых выделяется большим разнообразием тонов и оттенков, но маркирует их другое: синие фосфорицирующие глаза, дикое пятно голубой или синей краски, не оставляющей места для белых частей глаза. Голубой страх режет наш слух, мы побеждены этими людьми еще до войны». Там же, в этой экспедиции, Нольде подхватил примитивизм. Он успешно избегал этой техники в родных местах, где соприкасался с примитивистами, но наивное искусство аборигенов Океании смогло разрушить иммунитет художника. И все-таки он остается верен себе в главных чертах, которые, в конечном счете, неизбежно делают его экспрессионистом: чистота красок, полный отказ от теней и частичный — от оттенков. Только цвет, который становится и стенами храма его искусства, и алтарем. Цвет дает звук, движение, тень, идею, настроение, атмосферу, глубину. Снова обратимся к Хансену, который к пятой главе биографии совершенно погружается в живопись: «Цвет был движущей силой Нольде, он дает каждую картину и делает каждую. Синим может быть что угодно — мрак, мысль, лицо, тарелка, радость. Синяя тень. В тени каждого цвета притаился другой цвет. Нет единого значения у каждого из цветов, как нет значения у каждой из букв, только в соположении можно разгадать. Оранжевый картины «В кафе» дышит сигаретным дымом и духами, отзванивает музыку и выдыхаемые пары, оранжевый картины «Танец среди свечей» дает нам ритм, течет взволнованной, горячей кровью танцоров, упруго отскакивает от их локтей и коленей. Это разные цвета, каждый порождает сотни других цветов: доминирующий цвет одевает остальные цвета по своему вкусу и желанию. Оранжевый ритм сбивает дыхание танцоров в розовато-красные оттенки». Но люди не дают той необходимой чистоты и символичности цвета, которую ищет Нольде. Сама природа говорит с ним на его языке красок, она питает его образами и деталями. Сам художник говорил об этом так: «У меня было множество видений, везде, к чему бы я ни обратился, в небе, в облаках, в каждом камне, в ветвях каждого дерева — всюду я видел фигуры, которые жили собственной жизнью, пробуждали мой энтузиазм, требуя, чтобы я их рисовал». И потому мы найдем в коллекции Эмиля Нольде большое количество пейзажей и изображений цветов и растений. После запрета на рисование картин, обиженный неудавшийся нацистский художник пишет огромное число акварелей, которые впоследствии называет «ненаписанными картинами» — на них мы видим морские пейзажи и цветы: зарисовки полные глубины и удивительной выразительности цвета. Именно в своих акварелях Нольде добивается шепота и крика от цвета, трубного грохота и мелодичного пения. Вот, что говорит об этом Хансен: «Вся деревенская простота натуры Нольде растворилась в дребезжащем воздухе красок его акварельных работ. Зрелости они достигли в морских бурлениях 40-ых годов, но примечательнее акварельная гулкость «Рассвета на море» 1927-ого года. Здесь солнце щедро растекается по морю цвета арийских глаз, давая алые блики, но не выдавая своего лица, скрытого за башенными столбиками на горизонте. Вся соль — в воде: вода — точная копия неба, но в ней больше жизни, в ней горячим маслом плавает солнечный блик, в ней красной корью раздается рассветная мелодия, в нем, в этом море зарождается Солнце. Отражение становится матерью всего сущего, искусство рождает реальность, а цвет рождает искусство. Острая, жалящая, интимная мечта цвета стать сутью полотна, искусства — стать сутью жизни. Крик Нодье полощет воды рассветного моря». Хансен прав: «ненаписанные картины» становятся отражением доцензурного творчества Нодье. Эта изнанка дает больше жизни и таланта, чем все написанное ранее: талант зреет в нацистском подполье и расцветает выдержанными цветовыми решениями. Художник замыкается еще больше, до самой смерти он остается в доме-студии в Зеебюле, постепенно сходит на нет и это творческое зазеркалье, открытое так неожиданно. Сергиев Посад День захлебнулся ветром, влетевшей тенью Сыт он, укрыт он, и дремлет красивый, древний Город, пронзенный звездным Успенским собором. Скрытный и тайный, сакральный, секретный город. Из гримуара взятая схема дворов и улиц. Темные символы, властные знаки и буквы его коснулись. Речка и речь — это вороны, волны нигредо. Дай мне сказать, город, пока еще вижу это. Звери ручные у Сергия жили в мире, Звери ручные дом его сторожили. Звери танцуют еще почему-то на улицах-лицах шатких, Скоро когтистыми станут забавные эти лапки. Больно молиться в морозных парах сердца, Страшно смотреть на зверей, что играют в детских. Сергий, когда же в речке и в речи моей потечет альбедо? Город сам молчит — и за мной заметает след. 11.02.2014. Тамариск Не далее как вчера я был у ее ворот, Кралась за спиной темнота, капал лунный сироп, Хрустела костисто листва, ломала себе хребет, А я у ее ворот — по пояс в своей беде. "Глазастая больно она!" — ворчал мне вчера сосед, — "Ты видел хоть раз глаза, чтоб так поглощали свет?" Я был у ее ворот, дышал, как загнанный зверь. И думал, что вынес бы все, что все б от нее стерпел. А древняя эта кровь искала себе пути, Глядит на меня она, приподнимает сатин, Гудящая эта ночь! Цветет тамариск в ветрах! Я думал, что я погиб — а я всего лишь устал. Стоял у ее ворот, жевал заготовки фраз, Что каждому свой черед, что вот уже мой настал. Я видел распахнутый рот, блестящие окна слюны, Горящий горячечный Рим, истерику срыва струны. Не далее как вчера по пролежням желтой листвы, По красным сандаловым швам летели кошмарные сны: Ее беззаботный смех, ее сатанинский дом, Зеленый по стенам мох, сатиновый красный подол, Фальшивое пенье рук, горчичное в них зерно, Искомая сумма двух… А я у ее ворот, Я молод, наивен, глуп. В руках моих тамариск. Не далее как вчера летел вертикально вниз. 14.10.13. Море Море лежало, цвело под гомоном Птиц, отражающих грудку в воде. Море являло собой наполненность Горных лакун, ямы, вырытой здесь. Море не прятало водные мелочи: Камни, ракушки, рыбьи чешуйки, Лучики солнца и усики рачьи. Море гудело утробно и гулко. Море скребло по галечным зернам, Упрямо вбирало песочную гущу. Море являло собой разорванность Между тугими тканями суши. Луч, прерываясь, ломаясь и комкаясь, Плавал в зеленом, тонул в текстуре. Звук бежал по воде за голосом: Море являло собой партитуру. Травы морские, камни, кусочки, Всплеск, перелив, соленый глоток, Крабья спина, рыбьи стаи — прочее, Прочее, прочее… Рак, осьминог. 19.05.2014. Так Так ударяется стуком сухим яблоко, Так разрывается капля, целуя почву, Так голова моя спелая ищет преамбулу Новым заветам, новым пророчествам. Так говорил Заратустра — и так мы молча Ерзаем в тесных, тугих виртуальных страницах. Так распадается ткань — и текст — и строчка, Стоит нить потянуть: есть ли у текста ключицы? Так размыкаю глаза после бега по кругу В мутном литом сновидении. Так растекается кровь Алым пятном. Так собаки, увидев друг друга, Машут хвостами и в воздухе ищут слов. Так было раньше, когда надрывая снег, Мать моя билась в припадке святой болезни, Так будет позже, когда я оставлю всех И удалюсь под просторный шатер древесный. Так же пронзительно-сладко пахнет ее рука, Так отвечаю я на любой вопрос: Следствие больше не хочет проистекать. Так, Господи! Так Ты меня вознес! 16.03.2014 Лабиринт Минотавра Никакой прямой путь не ведет к правде. Бессистемность — обман тугих поворотов. Он везде — и нигде нет Минотавра, Лабиринт не дает и дает его: вот он. Лабиринт не берет и берет плату. Мир дробится на речь в материи стен. Он везде, но нигде нет Минотавра. Поднимает ладони слепой Тесей. Сколько женщины — в крике, но больше — в плаче. Разливается женственность между плит. Минотавра нигде нет, а это значит, Что он рядом, что он за спиной стоит. Лабиринт не ведет и ведет к смерти. Стены стойкие все-таки дали крен. Задыхается отрок, клубок вертит, Нитки крутятся зыбко у самых колен. Сколько женщины — в страхе, но больше — в нитке. Лабиринтом текут и слова, и время. Разливается мрак над ночным Критом, Минотавр лежит под ногой Тесея. 05.06.14. День ушедший ты искал напрасно День ушедший ты искал напрасно, Он тонул — и, наконец, на дне. Я наш мир узнать могу по ясной И простой бессмысленности дней. Ты стоишь над пропастью вокзальной С именем, застывшим на губах. Связь нарушена — а каузальной Никогда она и не была. Из неясных очертаний сложен, День ушедший что тебе сказал? Взгляд бы отвести, но ты не можешь, И ты смотришь, смотришь в небеса. 05.03.2014.