Пажа в одном месте чуть ли не сплошь закрыта широкими листьями кувшинок. Ракиты растут по обеим ее сторонам, свешиваясь над нею. Река стоит, только правее слышно журчание: стоячая эта вода тоненькой струйкой просачивается и изливается в омут - чистый.
Ночь холодная. Заморозок был. Утро прохладное, земля как бы чуть зазябла, озими еще выше подняли свои иголочки, наш холм и поле у его подошвы, в долине Вори, исчерчены строчками посевов. Легкий туман вдали, где лес чернеется вдоль Вори. Фабричка дымит посреди оврага, широкого, с плоским дном, сбоку которого, омывая фабричку, течет Воря. Мачты высоковольтки там, и какая-то решетчатая высокая мачта - локатор, что ли? - и крыши серые домиков, и желтые стены двухэтажного жилого дома возле фабрички - все индустриальное, но миниатюрное, домашнее какое-то, здешнее, коренное...
Небо чуть голубеет, кудрявятся не то лиловатые, не то сероватые облачка. Солнце проглядывает. Сыро. Прохладно. Свежо. Очень легко дышится...
Иду вдоль реки чуть поодаль, а возвращаюсь прямо над нею тропкой, вытоптанной в траве по кромке крутого ее берега, а навстречу, потрескивая ветками, идет бело-черное стадо, коровы огромны, мелькают среди тоненьких стволов ольхи, осины... останавливаются, смотрят недоуменно, но хлопают бичи, слышатся крики пастухов, и коровы идут дальше, унося теплый свой запах, особенно ощутимый среди осеннего утреннего холодка...
Пошли на Репихово - "смотреть" дорогу на Хотьково, прошли Репихово низом, берегом Вори, а наверху, на крутом коренном берегу, в ряд вытянулись яркие домики: голубые они и желтые, и красные. Никогда так ярко не раскрашивали на Руси дома крестьянские.
Идем долиной Вори.
В одном месте луговой ее берег буквально загажен каким-то гнилым болотцем.
Через поле, к Воре, течет по склону бойкий ручеек, разрывая пашню, через несколько лет будет здесь, несомненно, изрядная щель, а там и овраг. Это завод какой-то хотьковский спускает из отстойника воду. Вода на вид чиста, быть может, Ворю она и не портит, хотя от этой некогда рыбной речки ничего и не осталось в смысле рыбности ее, а уж пашню она губит, между тем здесь и так хватает оврагов, земли пахотной мало.
Перейдя путь железнодорожный, идем вдоль полотна, по узкому мосту со ступеньками, пересекли снова Ворю, углубляемся в абрамцевский лес - сыро чуть, и прохладно, и местами солнечно. Художник на мосту пишет речку. Молодая женщина, и пожилая, и девочка греетсяся на солнце, туристы играют в мяч. Исполинские, буквально мачтовые ели, березы, ольха, раскидистый орешник, овражки, овраги, лунки, солнце и тень. Ходил на почту в дачный поселок. Тишина. Дачи по преимуществу - большие, хорошие, хотя есть простенькие, победнее. Многие и с причудами дачными - то беседка башенкой, то окно чудное... Почти все закрыты или полузакрытые ставни. Или занавешенные окна. Пустынно, пахнет палым листом и увядающими, вернее перезревшими, цветами. Асфальт. Кое-где тишина. Здесь и поссовет, и почта, магазин... Пожарный сарай здесь большой, кирпичный, а в Арханове у нас будка, можно сказать. Тут
и дороги, и водопровод, и связь... А рядом деревня, где дороги непроезжие, ребятишки ходят за несколько километров - два-три - в школу пешком зимой и осенью полями, оврагами, лесом... И почты здесь нет - она в Хотькове, оттуда топает почтальон сельский, и туда идут, если есть нужда... И магазин один и дороги, и водопровод, и связь... А рядом деревня, где дороги непроезжие, ребятишки ходят за несколько километров - два-три - в школу пешком зимой и осенью полями, оврагами, лесом... И почты здесь нет - она в Хотькове, оттуда топает почтальон сельский, и туда идут, если есть нужда... И магазин один на Антипино, Арханово, Репихово, Кароськово, да и Городок, наверное...
За нашей усадьбой наезжена дорога. А рядом - озимое поле. Видно, как шофер, и не один, срезая угол, проехал прямо по озими... И не раз проезжали здесь, так, пожалуй, до зимы изрядный кусок засеянного рожью поля погубят... Поражает меня и то, что все полевые дороги густо засеяны. Тракторист, когда сеял, должно быть, не выключал сеющего аппарата, переезжая через дорогу, всю засеял ее, и озимь взошла. В колеях ее почти всю вытоптали машины, хотя слабые росточки, борясь за жизнь, все еще зеленеют, а между колеями рожь растет, но только чахлая, конечно, обреченная на гибель, так здесь ее тоже топчут - люди, лошади, взявшие в сторону машины. Дело здесь, конечно, не в материальном интересе, хотя чего-то стоит то зерно, выброшенное зря, особенно, если учесть масштабы страны. Дело в отношении к хлебу, к живому ростку, к природе, связь с которой нарушена у этих людей - "крестьян",- ведь хлеб они едят покупной. Старый крестьянин никогда бы себе этого не позволил.
И еще заметил - между Архановом и Антипином большое поле, где рожь росла или пшеница; убирали, должно быть, комбайном, жнивье там повсюду, сантиметров в тридцать пять, а то и сорок... Я сперва не понял, когда издали смотрел, думал - что же это растет такое лохматое, клочкастое и серое? Оказывается, жнивье... Сколько же здесь соломы погублено, которая так нужна для подстилки.
Вспомнил и клеверное поле, стравливаемое скоту,- сколько там недоеденного, вытоптанного, и вид у него какой-то некрасивый, кочковатый. Между тем, я убежден, хорошо сделанная работа, особенно крестьянская - всегда красива: как красиво выглядит жнивье, если сжали как следует и сорняков не было, или выкошенный луг, даже картофельное поле, с которого убрана после копки картофельная ботва,- рыхлое, как бы даже пушистое, освободившееся от плода...
А ведь эта земля обрабатывается тысячу лет, она была кормилицей, однако теперь вся деревня кормится другим: когда после обеда, часа в четыре, в начале пятого, я иду гулять, вижу, как по тропинке от станции идет, возвращаясь с работы, множество людей.
Можно сказать, в деревне Арханово, существующей лет семьсот- восемьсот, судя по татарскому ее названию, не осталось крестьян.
И дома здесь в большинстве не крестьянские - это дачи с несколькими террасами, все разные, есть и кирпичные, есть оштукатуренные, у кого венецианские окна, у кого обыкновенные, у кого крыша в два ската, у кого в три, у одних под высокой двускатной крышей, крутой или со сломанным скатом, летнее жилье - мансарда. Нет общности крестьянской, нет стиля. А крестьянский стиль был продиктован хозяйственной необходимостью, материалом, традицией. И хотя избы были разные, большие и малые, богатые и бедные, но была общность. Я понял, наконец, что меня так раздражало при общем взгляде со стороны на деревню, почему глаз не успокаивался, хотя против каждого домика ничего не возразишь - есть премилые, голубенькие или зеленые с белой разделкой. Однако общего лица нет, нет единства, все как чужие друг другу и этой земле, природе.
Дивный вечер.
Продолжал думать о домах Арханова. Разумеется, я не за то, чтобы оставалась старая крестьянская изба - кстати, в облике прежней деревни немалое значение имел "стиль" плотников, работавших в округе,- да и дико это было бы, жизнь вспять не возвращается, и несправедливо по отношению к жителям деревни. Даже если это не Арханово или подобные деревни, где сельским хозяйством никто уже не занимается, даже в других деревнях надо жить в условиях, близких к городским, то есть со всеми теми удобствами, какие может предоставить общество, исходя из уровня его экономического и технического развития. Когда стал выделяться город, когда население стало расслаиваться, делиться на деревенское и городское, стала возникать одна из многих несправедливостей, существующих на земле,- жители городов получали постепенно лучшие, более удобные условия существования; сперва это было только для защиты от врага. Горожане и жители деревень жили примерно в одинаковых домах, и пища была примерно одна, но городские стены спасали их от нашествия врага, защищали, тогда как крестьянин и его добро отдавались на разгром... Потом появились другие преимущества, связанные с развитием торговли, ремесел, и чем быстрее развивалась цивилизация, тем их было больше, и пропасть, отделяющая город от деревни, углублялась.
Все это так. И дом городского жителя должен быть иным, не похожим на деревенскую избу, однако, думается, общность должна сохраниться, должно быть то, что в городе зовется ансамблем, причем желательно все же, чтобы архитектор, работая над этим, исходил из местных, национальных особенностей, исходил из особенностей деревенских, не рисовал бы коттеджей, расставленных так, что ни с местностью не вяжется, ни с производством, а смахивает на дачный поселок...
Публикация Е. АНИКЕЕВА. "Хотьковский вестник" №3 1993
